Ровно четыре года назад, как раз в такую апрельскую пору, мы посетили хутор Гненный, что в Чигиринском районе. Хутор этот знаменит тем, что в советское время был чуть ли не деревней: с человеческими судьбами, магазином, школой, клубом. С годами этот населенный пункт совершенно знелюднив, дома запустели, порозвалювалися, дворы превратились в кусты.

Оазис среди пустыря

И все же один дом, к тому же заселена, уцелела. И проживала в ней одна-единственная на весь хутор женщина, Галина Шустик. Вот именно она нас тогда и заинтересовало. Вплоть удивовижу нам было: как это можно жить в одиночестве среди леса в глухой глубинке, в которую уже давно и провода со столбов сняли!

И своим бодрым видом и веселым нравом Галина Антоновна показала нам, что даже вот так, без изысков цивилизации, жить можно.

Так и появился тогда репортаж нашего журналистки Леси Щербенко о хуторянку бабушку Галину, для которой «односельчанами» есть козы, индюки, три собаки и пятнадцать кошек.

На днях нам захотелось проведать бабушку Галю, чтобы узнать, как ей живется-здоровиться сейчас и изменилось ли что-то в ее укладе жизни.

Как и тогда, наше первенство дружной компанией выбежали поздравить собаки и козы, которых мы своим появлением вдруг отвлекли от привычного швендяння по двору. За ними вышла и хозяйка, повязанная толстой платком и одета в нечто вроде жакета и ватные штаны. Узнала нас.

— О, журналисты. Те, что обо мне некогда написали. У меня даже и вырезка из газеты есть. Аж две штуки.

Объясняем нашей знакомой, что вот, мол, приехали посмотреть, как она поживает теперь.

— Да подобно и поживает,— отвечает.— Ничего. Хозяйничает себе помаленьку. Ничего с тех пор и не изменилось. Вот разве что мать два года назад похоронила.

— Да, помнится, что она тогда уже не вставала. Сколько же она прожила на свете?

— Девяносто шесть лет. Да мало прожила? Промучилась. А мне уж семьдесят два.

— Ой ли? Вы как не изменились.

Заулыбалась Галина Антоновна, но не успела ничего ответить, ибо козе именно вздумалось почесать рога об хазяйчини колени. “Не балуйся. Иди гуляй! “- Отгоняет шалунья.

Дядя Гриша и смешливые коза

Вплоть видим, что уклад жизни у бабушки Гали таки же претерпел определенные изменения. От сарая подходит дядя, на ходу маслуючы из клочка газеты самокрутку.

— О, то у вас появился кавалер! — Восклицаем, ведь помним, что в том, первом репортаже речь шла о мужчине, который три года как умер.

— Да это же мой приятель Гриша! Он и тогда был!

Божимося, что не было такого, потому что если бы был, то написали бы и о нем.

— Так его, видимо, тогда дома не было,— высказывает предположение баба Галя и добавляет: — Он давно у меня появился, еще и мужа моего покойного ухаживать помогал.

Эва! Ну, раз такая закавыка, то тогда молчим. Не противоречит и дядя Гриша, вместо наклоняется к козы по имени Манюня и выдыхает прямо ей в морду облачко дыма. Коза блаженно шмаркае ноздрями и просит повторить сеанс.

— Вот такая у нас завелась наркоманка,— объясняет Галина.— Накурится, потом начинает хохотать.

Пока коза не расхохоталась, переводим разговор на другую живность, которой во дворе и вне его наблюдаем немало.

— Сейчас у меня шесть коз, двое козлов, три собаки, тридцать индюков и немного котов,— отчитывается хозяйка.

— «Немного» — это меньше, чем было в прошлый раз — пятнадцать?

— Да половину вырубила, потому прохода же через них не было, а декотори и сами домой не появились.

От больные помогает настойка-самогон

Замечаем и другую перемену: из шалаша, служившую некогда гаражом, не выглядит задок послевоенного темно-зеленого «УАЗика», более известного в народе под прозвищем «бобик». Этим раритетным авто персонально ездила Галина Антоновна в пределах ближней округи: то муки смолоть в Вершаци, то пенсию в Ивановке на почте получить, то в Чигирине накупить провизии на полгода.

— То-э-э, то же когда ездила сама! Но когда то было! — Взмахивает рукой баба Галя.— На той прожори за такую пенсию сейчас не очень наездишься. А случился покупатель из соседнего села, то и продала ему за три тысячи гривен.

Здесь попутно узнаем, что пенсию в последнее время ей повысили, и теперь она получает без одной гривны семьсот. “Где такую, как у народных депутатов,— комментирует дядя Гриша.— Скоро не будем знать, куда ее и девать “. А вот баба Галя недавно и нашла, куда ее деть: захотела стать более мобильной, то купила себе мобилку
и батарейки для радиоприемника.

… Беседуем себе ладком, сидя на лавочке. На улице — тепло и красиво, солнышко в небе сияет, птички щебечут, собаки в ладони тицяються, козы норовят почоломкаты в ухо. Само собой напросилося вопрос: «А как же вы пережили такую суровую зиму?»

— Да мы в лесу живем. Дров кругом — навалом! Как натопимо грубую — то аж красная. Пороздягаемося и ходим по комнате, словно по пляжу.

Убедились мы, что все ныне хорошо у бабы Гали. И у дяди Гришко тоже. Так же, как и раньше, аборигены Гненный возятся возле скотины, ухаживают сад-огород, сторожит своих индюков и от рыжих лисиц, и от «лис двуногих». “Да, ружжовка у нас всегда наготове,— заявляет дядя Григорий.— Ведь сейчас всевозможных захватчиков в этих лесах не находится! “

И не скучно им обоим живется, потому что «за работой скучать никогда». И болячки к ним, тьфу-тьфу-тьфу, не пристают. А вдруг какая никчемная и прицепится, то для такого случая у бабы Гали припасен радикальное средство — самогон. Нет, сама она его не гонит, потому что «сахар ужасно дорогой», а покупает на базаре при случае. И то только «для оздоровления». Для этой процедуры баба Галя заправила ее всевозможным зельем, которого сама в лесу и набрала. Говорит:

— Примешь внутриут-робно пятнадцать капель на стакан воды или колено настойкой разотрет — вмиг пособляе!

В прошлый раз баба Галя дала нам гостинец в дорогу — козьего молока, на этот раз угостила медом. Не купленным, а из собственной пасеки! Щедрые, приветливые люди живут в Гненный! Жаль, что их так мало …

С хуторянами общался Владимир Безуглый